Епископ Луцкий и Ровенский Иов Коновалюк (УАИПЦ) о первом Патриархе Киевском и всея Украины (УАПЦ) Мстиславе Скрыпнике. Интервью 2018 г., часть 2-я.

Епископ Луцкий и Ровенский Иов Коновалюк (УАИПЦ) о первом Патриархе Киевском и всея Украины (УАПЦ) Мстиславе Скрыпнике. Интервью Порталу-Кредо, июнь 2018 г., часть 2-я.

― О первом Патриархе УАПЦ Мстиславе Скрыпнике (1898‒1993) в последние годы опубликовано много противоречивой информации. Какие воспоминания о нем храните Вы? Кем он был для Вас в первую очередь – политиком, трибуном, радикальным националистом, подвижником-духовником? Можете ли Вы, например, представить себе его канонизацию?

― Упаси, Боже! Какая канонизация? Зачем?? Я не только не представляю себе канонизацию Патриарха Мстислава, но и вообще считаю совершенно ненужными (а в некоторых случаях явно ложными и нечестивыми) канонизации многих церковных и политических деятелей далёкого и недалёкого прошлого! Прославления в сонме святых, молитвенного и иконографического почитания достойны далеко не все, но только действительно просиявшие каким-то явным образом в покаянной перемене жизни, в здравом подвижничестве, в неподдельных евангельских добродетелях или в исповедании правой веры. В целом же православным христианам надо быть трезвомыслящими и осознавать, что «в настоящий век житие каждого покрыто тьмой, а в веке будущем откроются тайны всех» (Феофилакт Болгарский).

Поэтому нельзя решать за Бога, кто из людей уже точно спасён и к угодившим Ему сопричтён, но надо смиренно, даже до Страшного Суда, молиться об их прощении, упокоении и спасении. При этом по-евангельски доброе и достойное в их жизни следует вспоминать и продолжать, явно ошибочное и преступное – отвергать и осуждать, сомнительное и соблазнительное – непредвзято изучать и мерилом истины проверять. А окончательную «прописку» в Царстве Божьем оставить Всевышнему, Всезнающему и Всемилосердному: пусть Он Сам решает, кто и за что будет записан в Книге Жизни, а кто, наоборот, будет из неё вычеркнут. Это Его прерогатива, а не наша.

Патриарх Мстислав был видным общественным и церковным деятелем XX столетия: был он и политиком, и трибуном, и патриотом Украины (но отнюдь не радикальным националистом!), и духовником-пастырем, и миссионером-просветителем, и храмоздателем, и проповедником, и благотворителем, и меценатом… Подвижником-аскетом, конечно, он не был, но подвижником украинской национальной и церковной идеи, без сомнения, был.

Впервые я увидел Мстислава поздно вечером 20 октября 1990 г. в аэропорту «Борисполь», когда он прилетел в Украину и был восторженно (не официально и пышно, но с большим энтузиазмом и пасхальной радостью) встречен многотысячной толпой духовенства и народа как новоизбранный Патриарх Киевский и всея Украины, как олицетворение духовного и национального возрождения Украины, как символ её воскресения…

11 ноября 1990 г. я впервые прислуживал Патриарху Мстиславу (был его книгодержцем) при совершении им Божественной Литургии в г. Ровно, в Свято-Степановском храме УАПЦ на Грабнике. Тогда произошло маленькое (но для меня в то время большое) чудо. Дело в том, что владыка Антоний Масендыч, которому я раньше прислуживал, всегда пользовался закладкой: прочитав нужную молитву, он перекидывал ленту-закладку и только тогда я закрывал перед ним книгу. А у Патриарха Мстислава в его Служебнике большого формата (по которому он читал молитвы) закладки не было, и после первой же прочитанной им молитвы он неожиданно потянул мой палец, заложил его снизу между страницами и тогда закрыл книгу. Это было совсем непривычно для меня, и, как только я стал сбоку (не позади, а именно сбоку, даже немного спереди Патриарха, потому что Степановский храм совсем маленький, фактически часовня, места в нём очень мало, и позади Патриарха вплотную стояли епископы), мой палец выскользнул из книги… Меня бросило в жар, пока допевали первый антифон, я чуть не умер со страху: что-то сейчас будет? Я ведь тогда думал, что найти в такой большой книге нужную молитву – великая премудрость! Моя оплошность представилась мне чуть ли не концом света! Но когда Патриарх взял меня за рукав и опять поставил перед собой для чтения очередной молитвы, я раскрыл книгу и он сразу же, как ни в чём не бывало, совсем не листая и ничего не ища, стал по ней читать молитву… Как я в душе возблагодарил тогда Бога! И как я потом уже со всей силы прижимал заложенный палец, чтобы он не выскользнул! Вот такое чудо произошло со мной тогда. Может быть, это свидетельство святости Патриарха? Всё-таки Его Святейшество – значит, по должности чудеса должны быть :)!

18 ноября того же года я присутствовал на интронизации Патриарха Мстислава в Киево-Софийском соборе. Это было незабываемое торжество, но уже тогда я начал замечать, что за восторженными речами и внешними знаками почтения по отношению к Мстиславу у некоторых церковных деятелей кроются далеко не самые тёплые чувства… Когда на Часах в правом приделе собора я держал поднос с архиерейским облачением перед митрополитом Иоанном Боднарчуком, по выражению его лица и по его тону (он при облачении с кем-то разговаривал) я понял, что он очень обижен и недоволен происходящим... А в конце службы тот же митрополит Иоанн при вручении патриаршего жезла и куколя говорил Мстиславу до неприличия пышное и глорификационное слово (в котором было больше демагогии, чем здравого смысла)… Я тогда остро почувствовал этот диссонанс, и последующие события церковной жизни подтвердили правильность тогдашнего моего чувства…

В скором времени между поповскими кланами Боднарчуков с присными (с одной стороны) и Яремы с присными (с другой стороны), при активном участии амбициозного управделами Киевской Патриархии владыки Антония Масендыча, а также других архиереев, священнослужителей и политиков, началась открытая война за первенство и влияние в Церкви… Хорошо помню, как 12 мая 1991 г., в день, когда Патриарх Мстислав должен был совершить освящение креста на месте воссоздания Киево-Михайловского Златоверхого собора, в алтаре трапезного Иоанно-Богословского храма перед Литургией какой-то поп из клана Боднарчуков сцепился с о. Владимиром Яремой и началась междупоповская потасовка: присутствовали представители одного и другого кланов, которые стали оскорблять друг друга не только словесно, но и действием (шарпаньем за нагрудные кресты, толчками и тумаками), и лишь благодаря вмешательству и строгому вразумлению со стороны возглавлявшего тогда Богослужение митрополита Галицкого Андрея Абрамчука более серьёзная драка была предотвращена…

Патриарх Мстислав, поддержавший о. Владимиру Ярему, в конце концов от митрополита Иоанна отделался вот каким образом: во время одного из приездов Патриарха в Украину митрополита Иоанна пригласили для выяснения отношений в Киев. Он приехал очень поздно вечером в готель «Украина», в котором жили тогда и сам Патриарх, и владыка Антоний Масендыч, и владыка Владимир Романюк, но куда бы он не стучал, ему нигде не открыли (как я потом узнал, это было сделано намеренно, по крайней мере владыками Антонием и Владимиром). Я тогда спал в маленьком однокомнатном номере прямо напротив номера Патриарха, и, поскольку Иоанн имел в списке номеров, которые снимались УАПЦ, и этот номер, он постучал в последнюю очередь и ко мне. Я не знал, кто и зачем стучит (была уже ночь), насторожился и не сразу встал с постели. Потом тихонько подошёл и прислушался: пол поскрипывал от медленных, неуверенных шагов уходящего человека… Я всё-таки решился, приоткрыл дверь и увидел митрополита Иоанна в штатском и с портфелем в руке: он уже отошёл шагов на десять от номера, но тут же вернулся и с радостью сказал: «Ой, дитинко, як же добре, що ти тут є! Бо я вже годину ходжу тут, з поверху на поверх, всюди стукаю, але ніхто мені не відчиняє…». Я взял у митрополита благословение, он зашёл в номер, а я ему в растерянности говорю, что свободная кровать с грязной постелью: кто-то на ней уже спал, и видимо не раз, как и на моей (в этом номере часто ночевали приезжие, а постель перестилали почему-то не часто). Но Иоанн не смутился, а ответил: «Нічого, дитинко, це не страшно, аби лиш у ліжку ніч перебути!». Так он и лёг спать на соседней кровати, а я, засыпая, чувствовал себя как-то неловко, что рядом со мной митрополит с титулом «Блаженнейший» вынужден спать на грязной постели…

Утром же митрополит Иоанн, одев рясу и две панагии, пошёл на «большой разговор» (заседание Синода?) с Патриархом Мстиславом, епископами Антонием, Владимиром и др. Я не присутствовал на той встрече (поэтому точно не знаю, кто там ещё был), она длилась долго, но сразу же после неё из восторженного обсуждения произошедшего владыками Антонием и Владимиром я узнал, что Патриарх, как «стреляный воробей» держа под столом включенный диктофон, дал Иоанну высказать всё, что он хотел, и тот не стеснялся в грубых и враждебных выражениях по отношению к Патриарху. А потом Мстислав вынул диктофон из-под стола, показал его Иоанну и сказал приблизительно так: «Вы хотите, чтобы о Ваших словах узнали верующие и духовенство? Нет? Тогда садитесь и пишите, что Вы сами проситесь на покой, я тут же Ваше прошение удовлетворю и больше Вас видеть не хочу». Иоанн сел, написал прошение об уходе и совершенно подавленный вышел от Патриарха… Где-то после обеда, ближе к вечеру, я зашёл в кафетерий на одном из этажей гостиницы и увидел одиноко сидящего в пальто за столиком митрополита Иоанна, понурого, грустного и задумчивого… У него был диабет, он, видимо, должен был что-то покушать, но выбор в кафетерии был небольшой (помню, основным блюдом там была курица холодного копчения), поэтому он медленно ковырял какой-то салатик и запивал его чаем. Вид Иоанна был такой скорбный, что у меня сжалось сердце, я подошёл к нему, взял благословение, а потом погладил его несколько раз, будто отца, по плечу, бормоча какие-то слова утешения… Он расчувствовался и сказал: «Нічого, дитинко, нічого, все буде добре. Дякую тобі, дитинко».

После этого «провала», как известно, митрополит Иоанн был официально исключён из состава епископов УАПЦ и начал писать покаянные письма в Московскую Патриархию, давать всякие жуткие интервью, в которых поносил созданную им УАПЦ, заявляя, что рукоположенные им в УАПЦ архиереи были только хорепископами, то есть, по его толкованию, всего лишь священниками с правом ношения архиерейских риз и без всякого права самостоятельного церковного руководства! Особенно Иоанн стал усердствовать в обличении Антония Масендыча и Владимира Романюка, а также митрополита Филарета Денисенка, в связи с созданием ими в 1992 г. объединённой УПЦ Киевского Патриархата. Но потом, не дождавшись обещанного прощения и возвращения в РПЦ МП, митрополит Иоанн неожиданно, «в связи со своим выздоровлением», попросился о принятии в УПЦ КП и в июне 1993 г. был назначен митрополитом Дрогобычским и Самборским. Через несколько месяцев он стал также митрополитом Луцким и Волынским, а в ноябре 1994 г. погиб в автомобильной катастрофе. Да простит и помилует его Милостивый Господь!

Что касается Патриарха Мстислава, то я лишь несколько раз прислуживал ему за Богослужениями. Он запомнился мне своими поучениями (может быть, не от начала и до конца духовными, но какими-то простыми, актуальными, живыми, человечными)… Он не раз повторял, что Евангелие – самая высшая, самая совершенная Конституция для человечества (это сильно врезалось мне в память)… Он был глубоким старцем с немощным телом, но при этом был необычайно вынослив и целеустремлён: терпеливо, не выказывая никаких жалоб, совершал в очень неудобном положении, часто в обычном такси, многочасовые архипастырские поездки (это меня всегда поражало), говорил в митре и мантии под палящим солнцем достаточно долгие проповеди (так было, например, 12 мая 1991 г. после молебна перед началом воссоздания Михайловского Златоверхого собора)…

Но Мстислав был очень одинок здесь, в Украине: оказалось, что опереться не на кого, что все ищут только своего, что просто пытаются манипулировать им и «доить» из него валюту… Сначала с Патриархом приезжали в Украину кто-то из его детей, которые помогали ему в быту (он нуждался в такой помощи, потому что иногда мог передвигаться только на инвалидной коляске), но приезжать они могли не всегда, а ухаживать за Патриархом не было кому… Хорошо помню, как келейник вл. Антония, крепкий молодой парень Дима Д. (в скором времени ставший архимандритом Валентином), по утрам и вечерам ходил к Патриарху помочь ему умыться, переодеться и т.п., за что брал от Патриарха деньги, а с владыкой Антонием говорил потом о Патриархе с насмешкой…

Я тоже виноват перед Патриархом Мстиславом. Я был слишком молод, не понимал и не ценил старость… Ничем конкретно, наверное, я бы не смог помочь ему тогда (напроситься к нему в келейники у меня не хватало ни ума, ни смелости), но должное уважение и внимание к нему я, увы, потерял… Нет, я никогда не насмехался над ним, это было для меня странным и неприемлемым, но то первое чувство пасхальной радости и воодушевления, которое я испытал во время его возвращения в Украину и патриаршего настолования в Святой Софии, прошло… Я (в числе многих епископов, священников и активных мирян, с которыми близко и откровенно общался) стал тяготиться Мстиславом, возмущаться его поступками и словами, особенно после создания УПЦ Киевского Патриархата, когда он фактически осудил (правда, не без своекорыстного влияния определённых заинтересованных лиц) это новое церковное объединение. Нам, горячо поддержавшим создание УПЦ КП и активно боровшимся за её становление, казалось, что Мстислав отстал от жизни или выжил из ума, став игрушкой в руках агентов промосковских сил, которые вели массированную пропаганду против УПЦ КП, ссылаясь при этом на вдруг ставший для них авторитетным голос престарелого Патриарха-петлюровца… Конечно, неприятие Мстиславом фигуры неожиданно ставшего его заместителем митрополита Филарета антиукраинские силы действительно пытались использовать в борьбе против воссоединения УПЦ и УАПЦ в единый Киевский Патриархат, но ведь для такого неприятия были и серьёзные причины. Митрополит Филарет на самом деле был тогда очень пререкаемой, если не одиозной, фигурой для многих, а если учесть, что он много раз в прошлом обвинял Мстислава в безблагодатности, неканоничности, раскольничестве и т.п. и не соизволил потом во всеуслышание попросить у него прощения, то понятно, что особой любви или симпатии у Мстислава он не мог вызывать.

В общем, начиналась другая, «филаретовская» эпоха в становлении Поместной Украинской Церкви, и Патриарх Мстислав уже не вписывался в новые условия церковного бытия, не соответствовал требованиям времени… Говорю это с горечью и со стыдом, потому что так, наверное, не должно было быть… И вскоре, 11 июня 1993 г., Патриарх Мстислав ушёл в мир иной, одними преданный или пренебрежённый, а другими востребованный лишь как ширма для прикрытия собственных меркантильных интересов или как таран для сокрушения ненавистных церковных конкурентов… А мы с облегчением узнали о его смерти и радовались, что вот теперь, наконец, Патриархом станет самый достойный быть им, – деятельный, умный и опытный митрополит Филарет (так оно и случилось, через два года после временного, по сути и замыслу, возглавления УПЦ КП Патриархом Владимиром)…

Да простит меня за это покойный Патриарх Мстислав, и да простит Господь ему самому вольные и невольные, ведомые и неведомые нам прегрешения, да подаст душе его мир и телу блаженное воскресение для вечной жизни в Своём Царстве!

Беседовал Александр Солдатов

Продолжение следует

На фото: Патріярх УАПЦ Мстислав Скрипник освячує Хрест на місці майбутньої відбудови Михайлівського Золотоверхого собору в м. Києві, а я, тоді зовсім юний рясофорний інок Вікентій Коновалюк, держу(ся) його патріяршого жезла (12.05.1991).